У этих работ есть свойство, способное в равной степени удивить зрителей, хорошо знакомых с фотографиями известного петербургского художника, и тех, кто видит их впервые.

Свешников на этот раз отказался создавать «проект» – пространство, подчиненное сумме легко угадываемых публикой жестов и аллюзий, выбрав игру рискованную, но увлекательную. Разумеется, опытный посетитель вспомнит имена главных действующих лиц группы «Новая вещественность» (New Objectivity) Карла Блоссфельда или Уилсона Бентли и не ошибется – Свешников настолько внимателен к миру растений, что изображение папоротника вполне можно назвать портретом. Другое необходимое требование традиции также соблюдено. Блоссфельд экспериментировал с оптикой, увеличивал растяжение меха и создал уникальную для своего времени модель фотокамеры. По признанию Свешникова, для него также важен был выбор оптимальной зоны резкости.

Однако этими очевидными соответствиями и, пожалуй, тем, что датировать «Фрагменты» (концом ли XIХ века, нашим ли временем) практически невозможно, поле аналогий ограничивается. А самое интересное начинается за его пределами. На этой выставке рядом с недавно увиденными травами и деревьями оказались герои фотографий, сделанных пару десятилетий тому назад. Профиль одинокого человека за пустым столом в пирожковой на Васильевском, или ребенок с куклой близ характерной ленинградской помойки, сфотографированный Свешниковым как бы небрежно, на ходу, но со «случайно» угаданными соотношениями света и тени, полноправно соседствуют с неодушевленными организмами. И нам остается гадать, какого рода расчетом достигается эта неожиданная естественность, либо довериться привычному – «самые свободные ассоциации суть самые верные».

СЕРГЕЙ СВЕШНИКОВ «Прежде всего о технологии»

Меня гораздо больше интересует пленочная фотография, чем цифровая, поскольку она таит в себе гораздо больше возможностей.

Аналоговая (или пленочная) фотография начинается с выбора материала.

В голове автора вначале должен созреть ясный план, сложиться сюжет. Это примерно так же, как в производстве хорошего кинофильма – вся подготовительная работа проходит до начала собственно съемок. И в фотографии автор должен точно знать, что и в какой последовательности он будет делать. Этим определяется выбор негативного материала, световых условий, режима обработки, выбор параметров позитивного процесса. Дополнительная обработка может включать в себя вирирование, химическую обработку солями металлов, использование готового отпечатка в качестве матрицы для процессов на солях хрома и окончательную ретушь.

Цифровая фотография оптимальная для репортажа и любых других прикладных жанров проигрывает пленочной, если мы говорим о создании графического листа…

Мне очень нравились фотографии Карла Блоссфельда и Марии Панич. Блоссфельд создавал очень резкие и отчетливые – так сказать, портреты растений. Панич – нерезкие, мерцающие листы, где все сливается в стелящийся ковер. Для меня эти персонажи – два полюса. Я очень их ценю – в их творчестве ясно видно, что изображаемое – лишь повод для высказывания и отличный лист можно сделать на любом, даже самом примитивном материале. Но это не значит, что увидав произведения этих авторов, мы схватим камеру и бросимся снимать траву. Мы много что видели. Но как-то, меняя оптику, сидя на земле, я увидел траву! Потрясающий – очень многоликий – объект. Через пять секунд ты уже всё знаешь – как снимать, чем и для чего!

Если говорить о портрете, то мне интересны пожилые люди, на лицах которых запечатлены все их душевные движения за прожитую жизнь.

Когда делаешь портрет, раздваиваешься. Один человек общается с героем, шутит – я ведь не из-за угла снимаю. А другой отстраненно и цинично наблюдает за светом, тенью, ракурсами. Вначале раздваиваться трудно, а потом очень увлекательно.