В экспозиции объединены работы, создававшиеся на протяжении всей творческой жизни автора: от малоизвестных широкой зрительской аудитории ранних произведений до фотографических серий, которые принесли автору известность.

Людмила Таболина снимает моноклем — простейшим объективом, состоящим из одной вогнуто-выпуклой линзы. Использование мягкорисующей оптики и мастерское владение старинными техниками печати легли в основу узнаваемого авторского почерка, в котором отражается развитие традиций пикториальной (живописной) фотографии. Для приверженцев этого направления, появившегося во второй половине XIX столетия, фотография стала творчеством, основанным на законах живописи. Пикториалисты «подняли» светопись до уровня высокого искусства. Сознательно уходя от документальности, характерной для бытовой фотографии, они создавали пейзажи, натюрморты, незамысловатые жанровые сцены. Упрощая композицию и обращаясь к привычным сюжетам, мастера пикториализма возвращали первостепенное значение художественных приемов.

После прохождения школы советской фотожурналистики в легендарном фотоклубе «Зеркало», Людмила Таболина долго находилась в творческом поиске и, по ее собственным словам, пришла к «живописному методу» по воле случая, когда уже почти была готова «завязать» с фотографией как таковой. Помешало этому знакомство с идеологом современного русского пикториализма Георгием Колосовым.

По воспоминаниям Г. Колосова:

«…в Рязани, на первой выставке “Фотографируют женщины”, она показала снятую “Любителем” удивительную серию об осеннем деревенском доме своего деда. Созерцание тайны — сквозное качество всех ее последующих циклов и серий — бросилось мне в глаза сразу же. Я немедля вооружил ее моноклем, и уже в октябре 1992 года в Серпухове, на первом фестивале пикториальной фотографии, Таболина выставила несколько дерзко простых деревенских сюжетов. Далее последовал длящийся и поныне цикл «Петербург», то классичный, то мистический, валдайская «Деревня Ладыгино» и многое другое.

Нет смысла перечислять все призы и поощрения, которые Таболина успела получить за последующие годы: более безразличного ко внешнему успеху человека я не знаю. <…> Два ее качества как художника не перестают меня удивлять: это разнообразие и дерзость. Она может легко переходить от явной литературной символики к чистой фотографичности. И на все при этом глядеть с той же характерной только для детей фотографической прямотой. Возможно, поэтому она так просто открывает то, чего мы боимся».